реже переношу эмоции на бумагу. раньше было проще: если тебе плохо – садись и пиши. станет легче.
сейчас все по–другому. сейчас все хуже: если тебе плохо – стой в центре комнаты и выпускай из горла застоявшийся вой, колоти руками стену до тех пор, пока не заметишь, что на белых обоях остаются следы от крови, раздирай ногтями кожу.
и тебе станет легче.
–
физически не могу общаться с людьми. избегать общения не получается. так и живем.
–
сегодня сидела на полу и в течение тридцати минут, раскачиваясь, декламировала стихи картине леварсы бутба, висящей над столом.
так проще: концентрируешься на чужих словах, на чужих эмоциях, на спокойной ритмичности строк, абстрагируешься от своих чувств, выстраиваешь стену из дрожащего голоса и чернил. отгораживаешь себя от себя – что смешно.
–
все чаще настигает страх на улице. знакомые думают, что я не здороваюсь с ними, идя рядом, специально – на деле же я не способна поднять взгляд от тротуара, не схватив паническую атаку из–за того, что случайно встретилась взглядом с незнакомцами. больше не ем в людных кафе или в кафе, где столик не огорожен. больше не хожу в магазины одна. больше не бываю в местах, где будет много людей, с которыми придется вести диалог.
год назад я выступала с огромными текстами перед пятью сотнями – если не больше – людей, и чувствовала себя уверенно, а сегодня я рыдаю от страха, потому что меня хотят познакомить с какой–то девушкой, которая может показаться мне интересной.
что будет через два года?
–
договорилась с л. пойти в недавно открывшийся книжный. тихо радуюсь, что у меня еще остались люди ирл, которых я могу хватать за рукав и чувствовать себя в безопасности. маленький оплот спокойствия в большом тревожном мире, который меня окружает.
сейчас все по–другому. сейчас все хуже: если тебе плохо – стой в центре комнаты и выпускай из горла застоявшийся вой, колоти руками стену до тех пор, пока не заметишь, что на белых обоях остаются следы от крови, раздирай ногтями кожу.
и тебе станет легче.
–
физически не могу общаться с людьми. избегать общения не получается. так и живем.
–
сегодня сидела на полу и в течение тридцати минут, раскачиваясь, декламировала стихи картине леварсы бутба, висящей над столом.
так проще: концентрируешься на чужих словах, на чужих эмоциях, на спокойной ритмичности строк, абстрагируешься от своих чувств, выстраиваешь стену из дрожащего голоса и чернил. отгораживаешь себя от себя – что смешно.
–
все чаще настигает страх на улице. знакомые думают, что я не здороваюсь с ними, идя рядом, специально – на деле же я не способна поднять взгляд от тротуара, не схватив паническую атаку из–за того, что случайно встретилась взглядом с незнакомцами. больше не ем в людных кафе или в кафе, где столик не огорожен. больше не хожу в магазины одна. больше не бываю в местах, где будет много людей, с которыми придется вести диалог.
год назад я выступала с огромными текстами перед пятью сотнями – если не больше – людей, и чувствовала себя уверенно, а сегодня я рыдаю от страха, потому что меня хотят познакомить с какой–то девушкой, которая может показаться мне интересной.
что будет через два года?
–
договорилась с л. пойти в недавно открывшийся книжный. тихо радуюсь, что у меня еще остались люди ирл, которых я могу хватать за рукав и чувствовать себя в безопасности. маленький оплот спокойствия в большом тревожном мире, который меня окружает.